Пятница и суббота

Алексей звонил в дверь уверенным длинным звонком, подталкивал вперед товарища, которому неловко было идти в гости выпивши.
— Ничего-ничего, — говорил Алексей, — ща добавим, пока не выветрилось.
Дверь открылась, и на лестничную площадку, высыпали двое малышей — погодки трех и четырех лет.
— Ах вы, мои засранцы! Ах вы, мои спиногрызики, — расплылся в улыбке папаша, присел до нужного уровня и, качаясь в неудобной позе вприсядку, по очереди поцеловал выбежавших сынишек. Нежная интонация с лихвой покрывала грубость выражений.
— Смена растет! — не без гордости проговорил Алексей, вставая, схватившись за рукав друга, проникая в квартиру и увлекая всех за собой.
Тут уже прыгал, норовя лизнуть в лицо, здоровый пес — немецкая овчарка.
— Мухтар, это свои. Свои, Мухтар! Сейчас он тебя понюхает и больше не тронет, — объяснял Алексей. Но собака была настроена на редкость дружелюбно, так что гость страдал не от агрессии животного, а от любви, настойчиво пытаясь увернуться от поцелуя.
— Не бойся! Умнейший пес, три медали у него.
— Да я вижу, — соглашался товарищ.
— А это Маша, — представил Алексей жену. — Маш, давай сообрази нам чего-нибудь быстренько. Мы не жравши почти. А потом сходи, купи пивка на утро мне.
— Могли бы и сами захватить, пивко-то.
— Кисонька, извини, замотались совсем.
— Мухтар! Сидеть, Мухтар! — Алексей был в центре событий. Теперь он обращался к собаке, которая недовольно садилась, прижимала уши.
— Мухтар, голос! Голос, Мухтар!
Мухтар водил обрамленной седеющими усами мордой, напрягал голосовые связки и выдавливал из себя какое-то старческое покашливание.
— Мухтар, это что, по-твоему, голос? А ну давай как следует.
Мухтар рявкал, смотрел на хозяина и вилял хвостом.
— Леш, поздно уже, соседи спать укладываются.
— Что это они так рано-то? Ладно, иди не мешай. Принеси-ка мне кусок колбасы, надо дать собаке за службу.
Жена поплелась на кухню, отрезала кружочек копченой колбасы, передала мужу. Смотрела на знакомую до боли картину. Выражение лица у нее было, как у мамаши, читающей любимую книжку избалованному ребенку, которому давно пора научиться читать.
— На, Мухтар, на, молодец. Жри, скотина такая.
Мухтар проглотил кусок, оглядывал собравшихся, пытаясь понять, дадут еще или нет.
— Ох ты, собака дурная, скотина бестолковая, — приговаривал Алексей, и Мухтар чувствовал всю теплоту его пятничного настроя.
Жена ушла, погремела на кухне кастрюлями, потом опять зашла в прихожую.
— Леш, к нам мама завтра приедет.
— Это еще зачем?
— Что значит зачем, Леш? Это моя мама.
— Да ладно, пусть приезжает. Правда, Мухтар? Чего скулишь? Надо было надрессировать в свое время собаку правильно, чтобы тещу не пускала в квартиру. Теща захочет приехать, ан нет. Собака уже приучена. Да, Мухтар?
— Вы не обращайте внимания, это он так шутит. Он как выпьет лишнего, всегда так странно шутит. Вы вот тапочки надевайте.
— Да что вы, я понимаю, что он шутит, — смущался гость, — а тапочки мне не нужны — у меня носки теплые.
— Ты, Саня, не скромничай, надевай тапочки на свои теплые носки, доставай бутылку и пойдем вмажем.
Расположились, врубили телик, разлили.
— Ну что, Саня, как пошла?
— Хорошо пошла.
— Я тебе, Саня, вот что скажу: с бабами нужно только так. Баба, Саня, она как собака, чует, можно или нельзя. И если ей не сказали: «Фу, нельзя!» — значит, можно, значит, полезет с лапами на диван. Ты вот, Саня, жену свою распустил, она и села тебе на голову. Ты уж извини, я как другу тебе, Саня, говорю.
Саня крепился изо всех сил, ерзал на стуле.
— Или вот еще кто-то мне сказал, — продолжал философствовать Алексей, — женщина, она как вода, сколько ей дай места, столько и займет. Особенно терпеть не могу, когда баба молчит и настроение показывает. Что, мол, не по кайфу ей чего-то там, особенно если при посторонних, не дай бог.
Дверь открылась — на пороге стоял сынишка и держал над головой в двух руках видеокассету.
— Ну, иди сюда не бойся, — приказал Алексей.
— Катета, бляка-мука! — прокомментировал мальчуган, не сдвинувшись с места. Помолчал и добавил: — Катета денег тоит, — развернулся и убежал к матери.
— Чувствуется, Леха, твое воспитание. Мужик цену вещам знает,— похвалил гость.
— А ты думал, — не без гордости соглашался Леха. За дверью опять послышалась возня ребенка.
— Сынок, закрой дверь, не мешай теперь нам. Видишь, ко мне дядя пришел. У нас дела. Скажи мамке, чтобы еду поскорее несла.
— О чем-то я, Саня, говорил? Да, о том, что бабу ты свою распустил. Нельзя же так, слушай. Ты понимаешь сам, кто ты такой. Ты, Саня, солдат, офицер! По большому счету, ты, Саня, защитник родины. Она это должна понимать. А то, что она в своем гребаном кооперативе денег больше тебя зарабатывает — это все пустое. Пустое, поверь мне. Деньги, Саня, это что? Это пшик. Да, это я тебе говорю. Главное у человека душа, Саня.
— Я вам крабовый салатик сделаю, Леш. Подойдет? — приоткрыла дверь жена.
— На кой хрен мне крабовый салатик, я русский офицер, — кричал уже не на шутку разошедшийся Леха. — Давай картошку и быстрее.
Саня с восхищением смотрел на Леху. Леха самодовольно принимал молчаливое выражение восторженной зависти.
Посидели, было уже за полночь, когда нетвердыми шагами Леха поплелся провожать товарища к лифту. Жена тоже встала и, уже в халате, помогла проводить друга. Пока поднимался лифт, Леха что-то запел бодрое строевое. Открылась соседская дверь, из которой высунулась тетя Маня.
— Тетя Мань, все свои, закрой дверь, — сказал Леха.
— Вот ведь опять набрался, — недовольно говорила себе под нос тетя Маня, закрывая на цепочку дверь.
Приехал лифт и увез с собой друга. Леха как-то дошел до постели и через пять минут захрапел.
В семь часов Леху подняла жена.
— Ты чего, сдурела? — протянул спросонья Леха.
— Я вот тебе сдурею ща по шее! — пробуждала его жена. — Поговори мне еще, алкоголик. Опять набрался вчера!
— Да брось ты, разве я того?
— Ты даже не помнишь ни черта.
— Да брось ты!
— Ах, я, значит, брось! Ты помнишь хотя бы, как ты тетю Маню назвал?
— Тетю Маню? Как я ее назвал?
— Ты же совсем допился, ты даже не помнишь, как ты тетю Маню назвал. Вот сам к ней пойдешь извиняться. Мне же в глаза людям смотреть неудобно.
Маша раскручивала пружину супружеских отношений в обратную сторону:
— А зачем ты подзатыльник Сереженьке дал вчера?
— Ты чего? Не было такого!
— Ты и это забыл, алкаш несчастный. Форменный алкоголик. «Я офицер, я офицер!» Офицеры разве так себя ведут? Если тебя так воспитывали, это еще не значит, что ребенка бить можно. Господи, за что мне такое наказание? А ты помнишь, как ты хотел собаку натравить на мою маму?
— Вот этого не было, кисонька. Я всегда уважал твою маму.
— В общем, хватит разлеживаться, давай в магазин. Вот тебе список, и смотри, чтоб не обсчитали опять, ротозей. Да, и детям сок купить не забудь. Собаку захвати и не води его по грязи: пол вечно загадите. Ну давай, давай. Проверь, как собака сходит. Боюсь, нет ли поноса у него. Опять вчера его кормил черт те чем.
Леха выбрался на улицу, зашел в магазин, отстоял небольшую очередь, закупил все по списочку, вышел. Мухтар завилял хвостом, поплелся рядом, заглядывая в сумку. Прошагали мимо новостройки, потом небольшого пустыря. Леха нагнулся, подобрал палку, зашвырнул что было сил на поле. Закричал:
— Апорт, Мухтар! Апорт!.. — И сам почувствовал, что вчерашней уверенности в голосе нет.
Мухтар, видимо, тоже это почувствовал, обернулся с немым вопросом, и Лехе показалось, что в грустных собачьих глазах он прочитал: «Эй, ты что, забыл — пятница-то кончилась. Впереди предлинная суббота, а за ней целая неделя». Мухтар дал дочитать фразу до конца, потом повернулся и затрусил своей старческой рысью к дому, где его ждала хозяйка с тарелкой теплой овсянки.

На заметку: Если вы решили после ремонта обновить или купить мебель для ванной, то лучше это делать в компании Acquapolis.

По вопросам коммерческого сотрудничества и рекламы пишите редактору портала Kosmetichka.ru.