Moonlight Shadow...

Как ты там за чертой ?
Где ты там в тишине ?
Заболел я душой, что вернулась ко мне...

"Связуя тонкие нити" было написано на маленькой темно-синей телефонной карточке Comstar Telecommunications, что непонятно как очутилась передо мной на маленьком столике, рядом с белоснежной чашкой черного кофе и круасаном с миндалем. Фигурный бокал с теплым вином, в котором уловил я свое отражение. Виски еще не тронула седина, но идеальная белизна рубашки на фоне черного пиджака чуть выделяла некоторую серость усталого лица... умные и живые глаза, а рядом, прямо за иллюминатором разливался сказочный закат вишневого солнца. С пятнадцатикилометровой высоты был виден голубой океан и розовые облака заката, там было холодно, а в салоне небольшого белоснежного самолета очень тепло... но витала в воздухе какая-то напряженность... Я сделал маленький глоток вина. Взглянул на свет уходящего дня через стеклянный тюльпан старинного бокала. Маслянистые разводы на стенках подтвердили вкусовые ощущения - вино было очень крепким, старым и конечно же непередаваемо вкусным. Мерное гудение турбин оставалось где-то за обшивкой - звуки скрадывало приглушенное освещение и легкость очаровательной музыки Мориконе - "Chi Mai", все было мило - я наслаждался спокойствием и одиночеством... Как все-таки огромен наш мир, но как быстро можно найти нужного человека, если знать куда звонить. Бесконечные телефонные сети и мобильная трубка, которая всегда под рукой - консультация с оператором, сигналы тонового набора и чистая связь с другим материком - шелестящие переключения дальней связи... Улетают со счета доллары, десятки долларов, но это все равно - главное голос, далекая страна, где сейчас лето и другая, заснеженная как и Россия, куда я спешу изо всех сил, гробя дорогую технику и машины, все время подгоняя людей. Вот и этот самолет, мчится с головокружительной скоростью к восточному побережью США через всю Атлантику совсем в нерасчетном режиме - на пределе возможностей, немного быстрее вырабатывая ресурс полетного времени, изнашивая раньше времени детали и узлы. Но надо успеть, ибо я не могу оставить все иначе...

Сон пришел совсем нежданно - я просто устал за последнюю неделю, когда лица и телефонные звонки, видеоконференции закружились перед моими глазами, сливаясь в радугу разноцветных кадров памяти... Дверь поддалась с первого раза, и тихо звякнув металлическими листами раскрылась, пропуская внутрь. Приглушенное освещение, бормотавший телевизор где-то немного дальше, наверное через пару комнат. Сладостное ощущение покоя и безопасности вернулось с плотно запечатавшей дверной проем сталью, приведенной в замечательное произведение инженерного мастерства. Автоматика узнала меня, наверное это дано и людям. Под ногами стелился золотистый паркет и слегка освещенный коридор уводил меня в потаенные глубины знакомой квартиры. Несколько шагов, тронутая пальцами дверь, которая легко отошла в сторону открывая картину умиротворенности и простоты. С пола на меня был устремлен немигающий взгляд Харона, который конечно узнал меня еще до того, как я вообще вошел. Где-то позади должен был проявится Деймос угрюмо комкая рваное нуль-пространство, и медленно обернувшись я увидел этого наиболее скрытного ротвеллера из всей триады, подготовленной для нее. Тот тихонько стоял в метре за спиной, также немигающе, но казалось чуть тепло, глядя на Хозяина который конечно имел прав быть здесь несоизмеримо больше чем они. Как прав их тренер, учивший эту троицу тактике охраны, как прав. Фобос похоже опять дрых где-то в глубине спальни, о чем знали все и всегда. Однако сон собаки это не сон человека, особенно если человек видел это мгновенное превращение из мирно посапывающего домашнего пуфика в боевую машину. Впрочем она так и не видела такой трансформации которую не показали на тренировке потому что действительно лучше не смотреть, а по обстановке пока применять не приходилось. Они знали меня, и опустившись на корточки я поманил к себе Деймоса, потрепав подошедшего чуть расслабившегося "теленка" по холке. Замечательная собака, прекрасный телохранитель, вот только требует и внимания и ухода. Под пальцами ощущалась знакомая шерсть защитника и вспомнилось как впервые она увидела эти очаровательные мордахи. На лице была улыбка, которая всегда заставляла меня ощущать непередаваемую теплоту и нежность, наверное с того момента как увидел ее в первый раз. Она посмотрела на присмиревших шалунов, каждый из которых мог превратить человека в искусанное, растерзанное месиво, а мог прикрыть на директрисе выстрела, был специально натренирован на бросок с прицелом на горло противника... она посмотрела на них - тогда еще через стекло, отделявшее вальер от того помещения и так сказала "да", что я понял - иногда мужчина может быть очень разумным, наверное настолько же, насколько и женщина которую он любит.

Потом были часы тренировок, во время которых тренер настраивал собак на меня и на нее, настраивал создавая между всеми прочную связь жесточайшей иерархии: сильный Хозяин, сильная Хозяйка, но сила ее - вторая. Собаки помнили и четко знали это, может потому что связь называли мертвой - разрушить ее можно было лишь со смертью этих ротвеллеров. То время минуло и посмотреть все стало на свои места - псы следовали без всяких поводков, в зависимости от команд принимая тот или иной строй.

Оставляя триаду охранять ее я всегда очень живо представлял себе, что вот придут сейчас они домой, песики быстренько проверят территорию, обнюхав каждый угол. А их любимая хозяйка потом сидя перед телевизором в теплых пушистых тапочках будет трепать каждого по мордахе, ласково приговаривая что-то типа " ну какой ты у меня хороший" или "если бы все в жизни было бы таким же милым". А этот комок нервов и мускулов, в общем просто зверь и телохранитель, будет позволять себя таким образом гладить, жмуря карие или зеленые глаза, в которых будет удовольствие и чуточка тепла, похожего на человеческое. А потом этот дружок будет сопеть у порога всю ночь, чтобы быть рядом когда рука очаровательной хозяйки метнется в утреннюю пустоту. Сейчас это была привилегия Харона, привилегия и особая ответственность - пусть падут и Деймос и Фобос, но он не отойдет от нее что бы ни произошло, но в тоже время он не будет тупым и глупым истуканом, от чего так прокалывались многие владельцы. Впрочем, есть верность не только среди животных, но и среди людей. Вот только мера ее различна. Зверей всегда направлял голос и мановение пальцев, ее пальцев. Сейчас же они подчинились мне и испарились из комнаты, прикрывая оба входа.

Она была во сне, и как не тихо я подошел, притом что псы вообще исчезли бесшумно, красавица проснулась без удивления взглянув на меня. Ждать человека конечно тяжело, наверное сотовая трубка болтавшаяся где-то в кармане оставленного в прихожей пальто и создает связь, которую называют качественной, но силы взгляда это не заменит никогда. Тот сон ведь тоже отсюда - когда знаешь точное мгновение ждать легко, а оттого приятно. Присев на предусмотрительно оставленный краешек дивана улыбнулся и ощутил сладость губ, изящное движение рук ласково сомкнувшихся на шее. Высшая ценность, сбросившее остатки сна ласковое чудо улыбаясь в ответ положила голову на мое плечо. Это была наша жизнь, пронизанная прочнейшей нитью связи бывшей с нами изначально, наши дни и секунды, суть которых иногда была понятна даже без слов, время которых кажется подоспело теперь...

Мгновение улетело... вместо него в голове всплыла забытая, казалось, карта звездных координат и лицо ее, нежившейся в ласковых лучиках весеннего солнца проникавших через единственное окно в палату огромного корпуса. Память запечатлела все в один миг чтобы потом повторить несчетно, повторить когда становилось совсем невыносимо. "Ты не можешь уйти вместе со мной" - сказала она еще раз с печальной улыбкой... медленно текло время, как и сейчас "Мы приглашаем в нашу жизнь то, о чем думаем, и это так... есть много причин тому, что этот момент наступил в моей жизни... в твоей тоже. Нет ничего случайного в том, что ты сейчас со мной - в этом есть то, ради чего мы встретили друг друга. Когда нет времени ждать легко. Твоя цель еще впереди..." и внезапно прорезавший тишину пронзительный визг диагностического аппарата, как во сне затворившиеся перед лицом двери и неуловимая четкость движений белых фигур, которая была уже напрасна, но упорна, яростна и жестока в нежелании отпускать жизнь истекавшую из тела мгновенно и страшно. Полное сознание, вот так улыбаться и говорить, а жизнь внезапно оборвется лентой раскручивающегося фильма. Захлебнувшись криком ты просто перестанешь быть. Но она не кричала... Кошмар исчез мгновенно, сознание выдернуло меня из лепкой пелены - перед глазами постепенно обретало ясность лицо начальника охраны - я спал много часов, скоро посадка.

Под крылом проплывала чужая американская ночь, где-то пока еще далеко виднелись редкие огоньки окрайных районов огромного города Нью-Йорка. Сколько раз этот самолет садился в различных аэропортах на всех континентах этого мира.. Было это и в Москве, Париже, Вашингтоне, Сиднее, Риге... Запомнился в последнее время Рим, который пережил всех и вся.. грандиозный город, где жили и процветали несколько сотен лет великие люди, и на закате своей истории создали несокрушимые знания при несокрушимых городах. Но города рассыпались в прах, а знания остались наедине со своей памятью. Спустя много лет после гибели строителей этих замечательных архитектурных сооружений, после гибели ученых, оставивших сотни тысяч томов нам в наследство, я иногда просиживал в библиотеках многие часы, читая книги, чтобы ощутить кладезь мудрости в своей памяти... Помню прилетев в этот город я узрел гигантский хроникальный ролик и ступая словно во сне был обескуражен грандиозной находкой. Или вот Джакарта... это сейчас там студенческие беспорядки, а еще год назад было почти тихо. Помню как-то однажды ужасающая жара к вечеру разрешилась великолепным ураганом. Грандиозная и чем-то булгаковская черная туча, пришедшая с далекого океана, накрыла цветущий сад, называемый Индонезией с городами и дорогами. Исчезли далекие цепи гор, растворились в густой пелене дождя потускневшие блюдца долин, и с заходившего на посадку самолета, уже не желавшего уходить на другой аэродром была видна далекая и мокрая, освещенная яркими огнями посадочная полоса к которой лайнер бесстрашно прорывался сквозь упругие потоки воды и ветра. Ежесекундно яркие взрывы небесного огня летели к земле, озаряя весь этот мутный мир короткими фиолетовыми вспышками.... ммм - была буря и была прекрасная южная ночь. Весь мир грохотал и полыхал огнем... из самой черноты ночи как призраки мгновенно вспыхивали и пропадали строгие очертания близких джунглей. Тогда все было в первых раз... Однажды мы вырастаем, выходим за пределы своего дома и обретаем весь мир - все меняется и самые простые вопросы на самом-то деле самые сложные. Где ты родился? Где твой дом? Куда ты идешь? Что ты делаешь? Делает ли это тебя счастливым? И что тебе нужно для того, чтобы быть счастливым? Что ты делаешь для этого? И ради кого, ради чего ты пришел и живешь в этом мире? Думая об этом время от времени я наблюдаю, как меняются мои ответы... Ведь лучше всего мы учим тому, чему нам больше всего надо научиться самим...

Стрелки часов вздрогнули и остановились на цифре 4 - около четырех утра. Мелодия, казалось плывшая вокруг, летела к концу впрочем как и сам полет. Несколько минут и белоснежный "Фалькон" сбросив скорость мягко коснется посадочной полосы и прокатившись еще какую-то сотню метров плавно и четко вырулит к частному сектору пассажирского терминала чартерных рейсов аэропорта имени Кеннеди. А пока мы плавно снижались, встраиваясь в плотную очередь самых различных самолетов, приготовившихся совершить посадку в огромном городе, что за глаза называли Big Apple... Господи, Нью-Йорк - такой разный, такой парадоксальный город! Нью-Йорк остается Нью-Йорком даже ночью. Он хорош, только если вы приехали сюда ненадолго по делам, либо поразвлечься, либо просто повалять дурака. В принципе, при известной сноровке русскому человеку в этом городе можно даже жить, но это сложно и уже на любителя.. А так, те же кучи мусора возле переполненных баков, те же отсутствующие взгляды редких прохожих, те же нищие. Пар от разбитых труб из-под земли, машины на каждом углу, холод и пестро одетый народ. Ну и еще пронизывающий ветер, налетающий с океана. Только ночью меньше света, и все этого почти не видно, поэтому ночной Нью-Йорк все-таки приятней. И еще ночью не видно той замечательной Нью-Йоркской архитектуры, после которой московские трущобы могут показаться творением Микельанжело...

Меня уже ждали. Фигуры в темных одинаковых плащах без суеты и показухи осматривавшие все вокруг в инфракрасные приборы ночного видения не вызывали ровно никаких чувств. Наверное так и должно было быть - никто же не смотрит на собственную тень, которая присутствует у каждого. Вопрос лишь в том, что тени бывают разными. Огромные очертания джипов, приглушенное освещение, рассредоточившиеся на расстоянии двухсот метров подразделение. Все как обычно, но по-разному - всегда.

Турбины утихли, чуть потускнели маленькие прожектора над шасси, пробивавшие предрассветную тьму, здесь несколько более сгущенную чем на остальной территории. Открыли люк, впуская в нагретый салон морозный воздух знакомой, такой знакомой но все же чужой страны. Легкие шаги по трапу, двести метров до притихших вертолетов. Ребята пытались протестовать, но оборвал их одним движением руки - я желаю, подчиняйся. Помрачневшие лица, несколько команд произнесенных в передатчик и удвоенное внимание по периметру было мне ответом.

Я шел один, что всегда заставляло телохранителей много времени проводить в тренировочных залах - преодолеть разделявшие нас несколько метров всегда требовало неимоверных усилий и реакции, особенно если на такой рывок отводилось чуть больше полутора секунд. Ровно подогнанные одна к другой плиты площадки, покрытые изморозью неровные очертания терминала неподалеку, залитый огнем город где-то уж совсем далеко. Гул заходящих на посадку аэробусов был далек, но тем не менее слышен, завывания мощных двигателей переходили в натужное рычание и спустя определенное время стихали. На миг наступала тишина, потом все начиналось сначала. Но это не отвлекало... разные мыли кружились в голове, плавно уступая места друг другу. Скоро Рождество в этой благополучной Америке. Как в детстве мне говорили в этот день - этот праздник заканчивает ссоры... Найдите давно забытого друга, замените подозрение доверием... Будьте понятливы, добры и напишите письмо любви - распространите как сокровище мягкий свет вашей души. Ведь мы молоды, пока умеем мечтать. Сдержите обещание и найдите свободное время, откажитесь от злобы. Простите несерьезную обиду, прислушайтесь к чужому мнению. Извинитесь если Вы были не правы и пытайтесь понять других людей. Проверьте ваши требования на других. Подумайте о тех, кто вам дорог. Оцените внимание и будьте любезны. Заслужите доверие и не обижайте неопытную молодость. Найдите средство против злобы и выразите вашу искреннею благодарность. Обрадуйте сердце ребенка. Найдите удовольствие в красоте и удивлении чудесам, что иногда случаются в нашей жизни. Как многое понятно из тех далеких детских полунаивных воспоминаний, что лишь изредка дают о себе знать то непонятным звонком, то сообщением по электронной почте, то просто случайной встречей. Некоторые лица приходят во сне и лишь там мы знаем их настоящие имена. Осознание ответственности является основой человеческого существования и когда нам плохо и больно, то, наверное, стоит сказать себе: "Все, на что я ни посмотрю, серое. Но хотя небо может быть в данный момент закрыто облаками, солнце все-таки существует. Подобным образом я не могу видеть смысл моей жизни во время депрессивной фазы, и все же смысл существует". Это уже воспоминания из практики, из разговоров долгих и интересных, в которых познавался человек, если была на то цель. Пессимизм - это признак ума и довольно здравого, но по большей части уставшего и загруженного.

Впереди блестели темные силуэты вертолетов, до которых было двести метров тишины. Легкое вращение лопастей, сосредоточенные лица пилотов. Расслабятся они потом, когда закончится смена. Сейчас возможность созерцать и размышлять имел только я... Пять минут прогулки на морозном ветерке открытых пространств, чтобы потом окунуться в теплоту и мягкость салона и не успев соскучиться и присмотреться к мелькающим за ботом огням, через двенадцать минут полета наконец добраться до "пульмана", который уже ждет. Они все ждут, приходя в свое время. Фишки, пешки... а все вокруг лишь необходимость... И она мне нравится, однако как часто я ее не замечаю. Взобраться, трудиться, думать бессонными ночами. Годы ушли на достижение, но я пытался совмещать, боялся что засосет. И лимузины и вертолеты, в которых теперь мчусь расталкивая кортежем потоки транспорта или вообще паря на ними. Это мне разрешают бреющие полеты над городами и столицами стран, и мне улыбаются бригады секретарей, это и я поднимаюсь в лифтах на сотые этажи компаний чужих и собственной, это и у меня в распоряжении судьбы многих сотрудников, партнеров, компаньонов, клиентов,.. еще черт знает кого. Да, все это есть,... вот только этого ли я хотел. Еще тогда, в стране победившей розовой демократии, шлепая по улицам заваленной снегом столицы бывшей кровавой империи о том ли я мечтал и думал? С востока подбирался новый век и тысячелетие, ветер трепал волосы. О том ли я думал, о том ли что есть сейчас? Я знаю ответ, я знал его всегда..

Пустота наполняла коридоры, тишина следовала за легким дыханием и отсутствием слов. Лампы безуспешно пытались внести немного света ушедшего дня. Замершие лифты, приглушенное освещение. Лишь где-то там, в корпусе скорой помощи не гасли этажи и иногда слушался стрекот уходившего на посадочную площадку патрульного вертолета подразделения emercom. Я сидел на мягком стуле, прислонившегося спинкой к чисто покрашенной в нежно-голубой цвет стене. Пробирала легкая тоска ожидания, на которое нельзя и не нужно было влиять - не теперь, не сегодня. Зря, как это плохо, как напрасно - все что сделал и все что не успел. Все остались внизу, застыв на подходах к медицинскому комплексу. На этот этаж я поднялся один и миновав пост дежурной медсестры пошел по этажу. Иногда очень тяжело знать события наперед, наверное помогает что я могу предотвратить их с более дорогим и любимым человеком... помогло бы. Она здесь, за плотно прикрытой дверью, в тишине и полумраке палаты. Но войти нельзя, эти секунды мы проживем врозь... Текло время словно кровь, также медленно, сонно и лениво. Пульс становился реже, факты и часы этого дня мелькали перед глазами. Поздно. Но не для нее - уйдет другая. Ни взглядов ни слов, лишь меркнущий свет где-то в глубине коридоров. Ожидание... путь в пустоте, когда нет опор, нет мыслей и только редкие слова слетают с губ.... но ты не слышишь их ибо не можешь даже произнести... Очнулся от шороха закрывающейся двери. Она плакала, из ласковых глаз медленно падали слезы. Когда плачет женщина, значит уже нет сил молчать, а говорить пока было нечего. Обнять, увезти от сюда где пахнет лекарствами, дезинфекцией но не меньше и смертью. Не так быстро, но не медля. Время слов придет потом, сейчас лишь тихое "Пойдем" и тепло своего пальто в которое закутал прежде чем бережно подхватить на руки. Нас не остановил никто, может потому что некому. Пустой вестибюль, ни человека, ни взгляда, ни слова. Как приказывал, молодцы. Мелькнувшее перед взглядом стекло отворенных дверей, врезавший в лицо ледяной порыв. Бронированные очертания "мерседесов" почти рядом, открытая дверь и сомкнувшийся периметр черных фигур, не обращавших никакого внимания на начинавшуюся снежную бурю, лишь плотно прикрывавших меня пока я шел к машинам, прорезавшим сгустившуюся темноту и снегопад синими и красными сполохами пульсирующих спецсигналов. Запечатавшая салон дверь отгородила от холода и льда, и только сейчас я заметил, что пока они спускались она успела заснуть тяжелым сном, характерным только тем, что снимает усталость...

Кортеж мчался по влажной трассе уходя через плавную развязку к аэропорту. Моргающие в темноте сапфировые россыпи сигналов на мокрых боках и радиаторах германских "мерсов" вычищали две из шести полос автобана ибо приказом было "пропустить". Сопровождение патрульного подразделения полиции сегодня не заказывали, впрочем в нем небыло нужды - дорогу несущемуся картежу из черных автомобилей уступали быстро и без разговоров. Может быть сказывалось отсутствие "музыки", хотя в общем было совсем все равно - бронеавтомобили отличались отличной звукоизоляцией. Легкий отблеск лежал на лицах, замерших в мягкости салона. Она спала, время от времени устраиваясь поудобнее на его руках. Молчание и неуловимое скольжение тяжелых авто делали беспокойство совсем неуместным, наверное потому что создавалось ощущение собственных сил и удачи. Возможно это было и не так далеко от истины...

Тяжелая ночь, множество звезд. Надо будет узнать наконец что же там наверху, возникла шальная тягучая мысль. Тонированными стекла казались только снаружи. С обратной стороны открывалось прекрасное изображение проносившейся за бортом реальности. Точечки круживших над аэропортом самолетов, выстраивавшихся в высотные эшелоны на посадочные полосы, создавали странное впечатление над которым не хотелось размышлять. Вот и там, за этими серебристыми фюзеляжами, за крупинками иллюминаторов потягиваясь в ожидании посадки дремали пассажиры, чтобы вернуться в этот город как домой. Он был их домом, они знали и любили его. Город... он разный и никогда один и тот же - по образу и подобию человека, здесь множество прекрасного и безобразного, сверкающие чистотой и комфортом деловые центры, заваленные помоями и развалинами окраины старых районов начала века, множество тех, кто никогда не покидал и не покинет его - и некуда, и незачем. От этой мысли передернуло, и на неуловимое мгновение в душу закрался настоящий ужас - вот так остаться, остаться навсегда. Чтобы видеть другие города только по дурацкому ящику, чтобы не помнить что чертой города не ограничивается мир, и не считать телефонные звонки в другие страны наивным развлечением дурачков. Я и не думал, что это еще способно настолько испугать меня, может потому что часто задавал этот вопрос себе и в ответ всегда отзывалась тупая боль, которая тут же утихала. Ласково погладил по головке притихшую на руках женщину, в раздумье убрал волосы с кроткого, во власти сна, лица. Она еще спала, прижимаясь к нему, по-детски мягкая и расслабившаяся во сне. Заботы, слова, дела, смена городов и часовых поясов, огромные скорости и оперативная информация, океан которой полонит мониторы офисов - пусть это минует тебя хоть на несколько часов, впрочем как и ты сама себя.

По лицу проносились в секунду тая лучи фар встречных авто, совсем уж неуловимо похрипывала рация за поднятым тонированным стеклом, отделявшим салон от кабины водителя. Я знал, что всего в трех метрах за лимузином и немного справа и слева мчатся машины сопровождения, ребята в которых похожи на пианистов - надо успевать не только держать прекрасной реакцией и долголетней выучкой машины почти вплотную друг к другу без всякого риска полететь кувырком на скорости более ста миль в час, но и говорить по рации, поддерживая интенсивный радиообмен друг с другом, с группой на частном секторе пассажирского терминала, да и с центром совсем не здесь. Но они умеют, кажется в этом сомнений возникать не должно, прежде у них самих...

Опять мягкость салона, в котором можно утонуть. Турбины перестали натужно реветь в режиме форсажа, самолет набрав скорость и высоту лег на курс, уходя в сторону океана. Как будто небыло нескольких часов, которые сейчас ускользают исчезающим туманом зимней столицы мифической империи. В глазах плывут две звезды, а мысль все еще Там. Вылетевшие в россыпи сигналов, на мгновение включенных сирен, и огней на летное поле машины, плавно сбросившие скорость только у самого трапа, высыпавшие из джипов бесшумные тени, за которыми не слышно даже хлопанья дверей, которого просто нет. Медленно открытая дверь лимузина и ворвавшийся в салон освежающий легкий бриз, совсем не похожий на четкие установки бортовой климатической системы - педантичные немцы так и не поняли смысла абревиатуры "русский ветер", специально проставленной в заказе, впрочем воплотить тоже не сумели... Они не помогали мне выбраться наружу, впрочем такой помощи и не требовалось. Приглушенного освещения хватало только на то, чтобы не споткнуться на трапе, который обозначался фосфорицирующими переплетениями линий. Несколько шагов, растаявшие под ногами десять ступенек.

Ее взгляд блуждал по сглаженным очертаниям новой машины, в которую внесли знакомые руки. В глазах еще блестели слезинки, чуть горечи, плескалась непостижимая сперва глубина. Помнится только ему удалось увидеть такое тогда. Сколько же времени прошло с того вечера на теплом закате тысячелетия, за несколько лет до конца века. Немногим больше года, вдруг пришло в голову. Секунды как дым сигарет - пропадают мгновенно, хотя их можно чувствовать чуть дольше. Он сидел рядом, мягко сжимая ее ладонь. Немного реже бьется пульс, дыхание становится ровнее. Он успокаивался вместе с ней, заставляя сердце жить медленнее. Чуть секунд и стало казаться что он дышит за двоих, а может так и было на самом деле. Вот только жить две жизни не получится, как не старайся. В иллюминаторах горят звезды, уже которое тысячелетие никак не желая догорать. Плывут редкие облака в которые резво врезался белоснежный фюзеляж "Фалькона", совсем не помня о том, что со стороны это выглядит красиво... впрочем как и изнутри. Иногда можно жить забыв о себе, но о любви не получается, быть может не выйдет никогда. Выбирая останавливаешься на вечности, совсем не соглашаясь на призрачное настоящее. Самый верный способ знать историю наперед - самому сотворить ее, впрочем как и собственную жизнь... и для кого-то это правильно, может и для них тоже. Сила не измеряется развитостью мускулов - этого добра всегда можно прикупить на пару взводов, притом оптом. Но ты никогда не купишь дух и порыв, никогда не променяешь его на кучи золота... если только не создашь в себе сам, или сама что в общем волен сделать каждый, но прежде чем с другими - с собой сперва.

Ночь чиста как взгляд любимой.

Максим

21 декабря 1998 года.

По вопросам коммерческого сотрудничества и рекламы пишите редактору портала Kosmetichka.ru.