Обойдусь и без тебя
- Уррр, - Маха прыгнула ко мне на кровать. Что ж, значит, пора просыпаться. Маха у меня вместо будильника. Точна, как швейцарские часы. С тех пор, как она появилась в доме, я ни разу не проспала.
- Коша моя любимая, - я сгребла Маху в охапку и прижала к себе. Кошка довольно прищурилась и заурчала. – Кушать? – спросила я, зная ответ заранее. Маху точно ветром сдуло. Призывное «Мяу!» раздалось из кухни. Я спустила ноги с кровати и потянулась. У нас с Махой сегодня выходной. Я решила никуда не ходить, сидеть дома и переосмыслять действительность. Давно пора. Я включила магнитофон и побрела в кухню. Маха нетерпеливо переминалась с ноги на ногу возле холодильника. Я отрезала ей колбасы и поставила чайник. Уже через пять минут поняла, что вчерашний сеанс аутотренинга прошел впустую, и проснуться оптимисткой мне не удалось. Чайник вскипел, и я решила прибегнуть ко второму, испытанному средству – шоколаду. Обычно, когда мне грустно, я покупаю себе шоколад. Почти всегда помогает. Я смотрела на огромную плитку, и мне становилось все грустнее и грустнее. Отломила кусочек, пожевала. Не радует. И, по-моему, не очень-то и вкусно. Я открыла холодильник, помедитировала немного, глядя на его пустые полки и вдруг поняла, что мне хочется …курить. В принципе, ничего странного, кроме того факта, что я ни разу в жизни не курила. Я мгновенно оделась и поскакала вниз. «Отлично, - думала я , перескакивая через две ступеньки, - это и будет началом моей новой жизни. Хорошо бы еще постричься. Коротко. Я потрогала рукой кончики волос, немного не доросших до пояса. - И покраситься. И пойти в тренажерный зал. И выучить английский, у меня ведь теперь куча свободного времени…», тут я почувствовала предательское покалывание в носу. Реветь я себе запретила строго-настрого. Не родился на свет еще мужчина, способный довести меня до слез. (Плакать над романами, фильмами или хромыми котятами я не считала постыдным).
Обилие сигарет меня смутило. Я абсолютно не представляла, по каким критериям их выбирать. Потоптавшись у киоска минут десять, я, наконец, решилась.
- Чего? – Толстая тетка выпучила на меня глаза. Мне почему-то представилось, что, попроси я сигарет, она бросилась бы меня воспитывать.
- Мороженое, - почти прошептала я, - пломбир. Тетка равнодушно сунула мне холодный брикет и закрыла окошко.Я вернулась домой, засунула мороженое в холодильник и принялась разрабатывать дальнейший план действий. На обдумывание у меня было всего ничего – в понедельник я намерена была предстать миру абсолютно новым человеком. Прежде всего, никаких мужчин. Собственно, что в них такого? Только в книгах мужчины мужественные, сильные и нежные. В жизни все примитивнее и банальнее просто до отвращения. В жизни – в реальной жизни – мужчины эгоисты, невнимательные грубияны и зануды. К тому же они без конца хотят есть и все время отстаивают свою независимость, хотя на самом-то деле их хваленая независимость и даром никому не нужна. Маха посмотрела на меня внимательно и укоризненно.
- Да, - сказала я, - абсолютно никому не нужна. Маха вздохнула и отвернулась. Ну и подумаешь! Я решила сварить себе кофе. Маха вскочила и побежала за мной. У двери она остановилась и понюхала воздух. Я поняла.
- Он не придет, - сказала я Махе, - он. Не. Придет. Ясно? Маха снова вздохнула и, передумав, вернулась в комнату и запрыгнула на шкаф: я слышала, как шмякнулась о пол скинутая ею плюшевая белка. После второй чашки кофе я пришла в себя. После третей почувствовала в себе прилив оптимизма. Настолько, что смогла доесть шоколад. Пора было приниматься за переосмысление действительности. В принципе, начало у меня есть, - подумала я, первое: постричь и покрасить волосы. Я вытащила из-под дивана подшивку журналов и принялась искать подходящую прическу. После часа бесплодных поисков журналы пришлось водворить на место, а исполнение идеи перенести на «потом». Я, тем не менее, решила не сдаваться и перешла ко второму. Шейпинг. С понедельника можно будет заняться этим серьезно. А пока сгодятся и обычные гантели. Я переоделась и включила музыку. Подумала немного и притащила в комнату большое зеркало. Потом села на пол, обхватила колени руками и посмотрела в него. Из-за стекла на меня смотрела светловолосая девушка с тонкими руками и острыми плечиками. В глазах у нее была необъяснимая печаль. Или тоска. А точнее – скорбь. Глаза девушки наполнились слезами. Я поняла, что сейчас разревусь, и потянулась к гантелям. Покатав одну из них ногой, я встала с пола, повесила зеркало на место и занялась английским. Я разложила на столе тетради, методички и словари, потом открыла учебник и начала внимательно изучать предисловие. Маха смотрела на меня уже с нескрываемым ехидством. Я показала ей язык и стала читать предисловие еще внимательнее. Вдруг кто-то позвонил в дверь. Маха спрыгнула со шкафа, снова уронив белку, и мигом очутилась у двери. Я подошла, пытаясь выровнять дыхание и успокоить сердце, которое, казалось, вот-вот вырвется из груди. У самой двери помедлила немного, чтобы принять как можно более равнодушное выражение лица. Я немного приспустила веки и чуть приподняла левую бровь. Потом медленно открыла дверь. За ней никого не оказалось. На пол упала какая-то бумажка. Сердце, только что было разочарованно успокоившееся, заколотилось с новой силой. Записка! Ха! Он боится даже встретиться со мной. Оставил записку, позвонил и сбежал. Я подняла скомканную бумажку. Она оказалась счетом за телефон. Я вернулась в комнату и легла на диван. Ну почему, почему все так плохо? Маха муркнула и прыгнула мне на спину. Почему мне так грустно, если я все прекрасно понимаю, и если я приняла решение. Разве я не свободная независимая девушка? «Ну и дура!» - зазвучали в голове Юркины слова. Дура! Это я-то! И за что? За то, что хотела быть самостоятельной. За то, что не послушала его. За то, что сделала по-своему. Подумаешь! Видала я таких Юр еще вагон и маленькую тележку! По щеке поползла щекотная теплая капелька. Я вдруг вспомнила, как он бросил мне в открытое окно букет ромашек. Огромный букетище полевых ромашек. Цветы рассыпались по полу, я вошла в комнату и увидела бело-желто-зеленый ромашковый ковер. А потом мы целовались, сидя на этом ковре и пили какао. Маха мяукнула и прыгнула на подоконник. Имя Махе тоже Юрка придумал. Притащил откуда-то котенка чумазого и тощего. «Тут, - говорит, - один товарищ очень нуждается в дружеском участии, тепле и заботе. А для начала в сосиске». Мы весь вечер возились с теплым комочком, купали его, сушили, кормили, причесывали… «Ты ведь не откажешь столь симпатичному существу в ночлеге?» - спросил Юрка. Так Маха осталась у меня. А теперь вон, какая девица-красавица вымахала. Тут я поняла, что реву уже на полную катушку, но останавливаться не стала: не было ни сил, ни желания. В голову полезли всякие картинки. Вот Юрка ворует меня прямо из аудитории, с философии. «Тебе вредно это слушать! Ты и так слишком много философствуешь!», - шепчет он мне, утаскивая меня все дальше по коридору… Вот мы тайком складываем фигурки из салфеток в кафе, официантка застает нас за этим занятием, я краснею, а Юрка дарит изумленной девушке бумажный цветок… Вот мы учим попугая в зоопарке говорить, Вот пускаем мыльные пузыри, стоя на мосту над автострадой, и представляем себе, что думают водители, когда им на лобовое стекло садится мыльный пузырь… Вот… Тут я заревела просто навзрыд.
Когда я устала рыдать, Маха снова вернулась ко мне, а голова наполнилась псевдофеминистическими идеями и далеко идущими планами. Я снова вернулась к тому, чего начинала. Нужно было выработать образ новой меня. Я посмотрела на часы: времени оставалось не так уж много. Я проплакала и прозанималась всякой ерундой, не принесшей никакого морального удовлетворения ровно полдня. Теперь я решила, что начала неправильно. На самом деле начинать надо было с мужчин. Правило первое – никаких мужчин, - сказала я себе. Заявление было серьезное. Настолько, что я сама его испугалась. Надо было срочно сделать что-то, что закрепило бы столь смелое намерение. Я задумчиво побродила по квартире. Взгляд мой упал на кухонный шкафчик, стоящий на табурете. Это была блестящая идея. «Я докажу, - думала я, застегивая куртку, - я докажу и себе и ему… им. Я прекрасно могу без них. Просто замечательно могу. Я умная, взрослая, самостоятельная девушка. Я сейчас поеду на рынок и куплю все, что надо. Я сама знаю, что надо. Я сама все сделаю. Я сама. Я все могу сама».
Немного все-таки было не по себе, я никогда раньше не покупала приспособлений для вешания шкафчиков. Говоря по совести, я даже не знала, как они называются и уж тем более, где продаются. Но прежний опыт подсказывал, что на рынке можно купить практически все. Просто буду бродить себе, пока не увижу, что надо. А потом достаточно будет просто пальцем ткнуть. От этих мыслей лицо у меня было такое, что молодой человек в автобусе, явно намеревавшийся со мной познакомиться, так и не решился. Я поставила себе галочку и воспряла духом. «Вы еще увидите!», - вертелось в голове.
На рынке я провела часа полтора. Ряды со всякими железяками нашлись быстро, штуки, в которые я ткнула пальцем, оказались «чопиками», а штуковину, с помощью которой можно было сделать дырку в стене, я мысленно окрестила «долбилом». Еще 10 шурупов (чем они отличаются от болтов, я не знала, но бородатый мужик убедил меня, что нужны мне именно они). Вернувшись домой, я разложила все это на полу и хотела уже приступить к делу, как вдруг сообразила, что у меня нет молотка. Пошарив на всякий случай в шкафу – мало ли? – убедилась, что таки нет. Пришлось вздохнуть и отложить это, как и все остальное. От огорчения мне снова захотелось кофе. А кофе, должна признаться, волшебный напиток. Когда вам нужно добиться озарения или позарез нужна гениальная идея, непременно заварите кофе. Не успела я допить чашечку, как гениальная идея меня посетила. «Шейпинг, - завопила я, - ты хотела шейпинг? Будет тебе шейпинг. И какава с чаем!..» Настроение резко подскочило вверх. Я придумала: можно использовать вместо молотка шейпинговую гантель! Вот тебе и разминка, и полезное дело и самоутверждение. Я приставила к стене табурет и полезла самоутверждаться. С первого удара в обоях образовалась треугольная дырочка. Со второго я поняла, что стена бетонная. На третьем – вспомнила, что бетонные стены не так-то вдруг поддаются. Проколотив стену безрезультатно минут пятнадцать, я начала подумывать о том, не зря ли я вообще это начала. Еще минут через двадцать я готова была сдаться. И сдалась бы, не позвучи у меня в голове в последний момент насмешливый Юркин голос: «Сама? Ну?.. Я же говорил…». От обиды у меня перехватило дыхание. И я решила стоять до последнего. Я решила, что умру с этим «долбилом» в руках, но не отступлю. Ведь когда-нибудь же он поддастся, эта стена? Не отрываясь от работы, я начала думать о графе Монте-Кристо, об одиночной камере, просто об одиночестве. Потом этот монотонный стук ввел меня в трансовое состояние. В общем, часа через три я гордо поковыряла шурупом дырочку в стене, глубиной сантиметра в полтора. Потом задумчиво покрутила в руках чопик, прикидывая, что если я продолжу в том же ритме, забить его мне удастся, пожалуй, к утру. Тут я вспомнила, что завтра намеревалась предстать миру новым человеком, и что еще утром это казалось мне вполне легко достижимым… Тут на меня напала настоящая ярость. Я размахнулась, и что было дури бахнула… по руке. Отшвырнув свою обидчицу в один угол, а «долбило» в другой, я съежилась в углу возле холодильника и заскулила. Размазывая слезы по щекам, я оплакивала свою нелегкую женскую долю, одиночество и полную несостоятельность. В этом углу меня Юрка и застал. Он, оказывается, понятия не имел, что мы расстались. А про то, что поссорились – забыл. Окинув взглядом кухню, Юрка тут же понял, что произошло, сгреб меня в охапку и поволок в ванную – умываться, попутно объясняя, для чего вообще нужны гантели, и для чего нужны мужчины. А потом велел одеться и потащил есть мороженое. Даже не знаю, почему мне не хотелось сопротивляться.
Татьяна
По вопросам коммерческого сотрудничества и рекламы .
Разделы
